Тут я снова застыла, а потом качнулась. Дарнаэшу пришлось ловить, потому что кое-кто чуть не нырнул в фонтан.

Лаэри? То есть… Эрилайза? Он утверждает, что моя пра-пра была драконом?

— А можно поподробнее? — жалобно проблеяла я.

— А почему бы и нет?

Глава 13

Рассказчик из Владыки получился, честно говоря, средний. Окажись он в какой-нибудь таверне и пусти по кругу шляпу, ему бы никто не подал.

Дарнаэш не мычал, не запинался, просто говорил слишком сухо, предпочитая голые факты. Словно не историю рассказывал, а читал скучный канцелярский отчёт.

Но я всё равно слушала, причём внимательно. И чем дальше, тем сильнее приоткрывался мой изумлённый рот. Первое и главное — Дарнаэш реально утверждал, будто моя пра была драконом! Дальше история разворачивалась следующим образом:

Лаэри была очень знатной и родовитой. Одной из самых желанных невест во всей драконьей земле. И всё шло неплохо до тех пор, пока юная Лаэри не улетела в «самоволку». Будучи натурой любознательной (хотя Владыка применил другой, менее приличный термин), она стремилась к новому. В этой «самоволке» и познакомилась с кем-то. Драконы до сих пор не знают с кем.

С этого момента начались проблемы. Лаэри стала озвучивать кощунственные идеи о том, что любовь не знает межвидовых границ. Говорить, мол дракон не обязан любить только дракона, и всё может сложиться иначе. Когда отец будущей Отступницы понял к чему дочка клонит, был грандиозный скандал.

Её заперли, грозились выпороть и дальше по списку. Тогда Лаэри, будучи не только любознательной, но и «упрямой как последняя ослица», пошла на тактическую хитрость — вернее, воплотила в жизнь свой «предательский вероломный план».

Она заявила, будто раскаивается, а когда её отпустили, выкрала Камень силы и спрятала в храме. При этом Отступница вступила с храмом в некий сговор — Дарнаэш не знал, что именно она наговорила, но факт в том, что с тех пор храм закрыл свои двери и к бриллианту никого не подпускал.

Пропажа камня — а ведь про то, что реликвия в храме, узнали не сразу! — стала шоком. Пока драконы метались в панике, Лаэри сбежала на человеческую территорию. При этом она умудрилась снять с себя все следящие печати и заблокировать голос крови. В итоге найти леди так и не смогли.

Когда Владыка договорил, я предприняла новую попытку бултыхнуться с бортика, но меня снова поймали. Дарнаэш смотрел хмуро, буквально буравил взглядом, и я прокомментировала:

— С ума сойти.

Дракон промолчал. Я сперва тоже молчала, переваривая услышанное, а потом появился вопрос. Допустим, пра действительно была драконьей леди, но мы-то, в смысле семья, почему не знаем?

Впрочем, спросить вот так, напрямик, я не могла, поэтому пошла в обход.

— То есть вы утверждаете, будто Лаэри ушла к людям? — озвучила я.

— Отступница, — поправил Владыка. Кстати, в процессе рассказа только так он её и называл. Без имён. Словно имя — яд.

— Хорошо, Отступница. — Я кивнула. — Но разве это логично? Она же дракон! Разве подобное можно скрыть?

— Если имеешь в виду здоровье, продолжительность жизни и способность менять форму, то это не проблема.

— То есть?

— Отступница отказалась от своей драконьей сути, запечатала эту часть себя.

Прозвучало настолько уверенно, будто Дарнаэш лично присутствовал при этой процедуре. Конечно я взглянула со скепсисом. А он закатил глаза.

— Мы знаем, потому что в каждом клане есть особый артефакт. Вы, люди, называете подобное родовым древом. На полотне изображены все члены клана. Когда кто-то умирает, изображение его дракона исчезает. Если же первая ипостась утрачивает силу, то изображение остаётся, но гаснет, теряет блеск.

Я зажмурилась, и перед мысленным взором сразу возникла здоровенная фреска с изображением множества крылатых созданий. Они летали, перемещались по поверхности и мерцали — кто-то ярче, кто-то наоборот.

Почему-то возникло ощущение, что сила мерцания зависит от непосредственной силы дракона, но это было сейчас не важно.

Пра отказалась от драконьей сути? Запечатала? Но разве такое может быть?

— То есть она убила своего дракона? — вопрос вырвался неожиданно, но показался важным.

Владыка посмотрел с недоумением.

— Первую ипостась нельзя убить, — уверенно сказал он. — Дракон — это не отдельное существо, а часть нашей личности. Не самостоятельная, но неотъемлемая. Это как талант или черта характера. Одна из граней нашего существа.

Я подумала и кивнула. Получается пра никого не убивала? Уже легче.

— Но если эту часть запечатать, то долголетие тоже исчезнет?

— Разумеется, — отозвался Владыка. — Продолжительность нашей жизни и особенное здоровье напрямую связаны со способностью воплощаться в дракона. Закрой дракона, и…

Он запнулся, но я догадалась и закончила:

— Вы станете почти неотличимы от людей?

Дарнаэш дёрнулся и глянул возмущённо, а я поняла — да, всё правильно. Только, если так, значит наши расы ближе, чем все думали? Возможно мы даже одна эволюционная ветвь?

Впрочем, если вспомнить, что один из первых драконов взял себе человеческую девственницу, то…

Хотя нет. Продолжать тему я не стала. Вздохнула поглубже и задала другой вопрос:

— Отказаться от крыльев — это, наверное, очень тяжело?

— Это преступно!

Жар, с которым было сказано, мог опалить, но я зацепилась за другое.

— Значит, у леди Лаэри была очень высокая цель. Она была слишком влюблена.

Мы вели как бы серьёзный разговор, и ничто не располагало, но на губах вспыхнула мечтательная улыбка. Портрет пра-пра-пра — да и не вспомнить сколько раз «пра» дедушки — я помнила не хуже, чем портрет Эрилайзы, и… да, там было от кого голову потерять.

Высокий, статный, красивый… С пепельно-белыми волосами, пронзительными глазами и волевым, но при этом добрым, лицом.

Эх, будь я на месте Эрилайзы, тоже бы в своего деда влюбилась!

А в драконов с их жадностью и высокомерием — нет!

— Лина? — позвал Владыка почти злобно. Но стереть улыбку с лица всё равно не получилось.

Кое-кому мои выводы не понравились настолько, что он прошипел:

— Это не любовь, а предательство. Отступница предала и подставила нас всех!

— Да неужели? Ну забрала какой-то камень, и что?

— Это не просто камень, а реликвия!

— Вы драконы, — напомнила я с нажимом. — У вас добра столько, что одной реликвией больше, одной меньше — не обеднеете.

Кажется, Владыка собирался зарычать, но в последний момент всё же передумал. Замер, вдыхая прохладный воздух лунного сада, а потом передо мною снова возник вежливый, уравновешенный, почти доброжелательный аристократ.

— Это очень ценная реликвия, — поправился он. Слово «очень» подчеркнул. — Настолько, что ни с одним богатством не сравнится.

Тут я могла напомнить про три ларца, но не стала.

— От этого камня зависит…

А вот теперь Владыка замолчал.

Осёкся, замер и уставился на меня настолько пристально, что захотелось почесаться и поправить волосы. Причём в синих глазах, как и при самой первой нашей встрече, отчётливо читалось недоумение — что-то из числа «зачем я всё это сказал?»

Секунда, две, а потом ящер мотнул головой и процедил:

— Ну точно кровь Отступницы!

Я подалась вперёд со всем своим любопытством, но мне не объяснили.

— Так, всё! — скомандовал главный из чешуйчатых. — Пойдём!

Протянутая рука, захват, и меня потащили дальше по саду. Мимо других фонтанов, мимо беседок и многочисленных клумб.

Я не сопротивлялась, хорошо понимая, что ничего дурного дракон мне не сделает — по крайней мере до тех пор, пока не достану камень. Только с камнем по-прежнему ничего не ясно, и…

— Владыка, а вы тоже воровали девственницу при первом полёте? — неожиданно для самой себя спросила я. — И как она? Где она теперь?

Споткнулся, остановился, окинул меня… да-да, новым вертикальным взглядом!

А потом мне сообщили: